Там, среди белых снегов, далеко в тайге, в нынешнем Тойбохое Сунтарского улуса жила-была учительница начальных классов. Жила одна, так как никто ей не нравился. А в городе, когда училась, о замужестве и не думала. Была строгая, но добрая, и дети ее очень любили. Звали ее Мария Николаевна, и, хотя ей было всего 24 года, она уже считала себя старой…
Сядет она, бывало, вечером у натопленной печки проверять тетрадки, а сама в окно посматривает и видит там только, что белеет снег и темнеет лес. Тоскливо ей становилось одной. Однажды пошла она в лес на лыжах. Любила она ходить на лыжах и дышать свежим морозным воздухом. Скатилась с горки, углубилась в лес и вдруг увидела на узорчатой заячьей дорожке маленький беленький комочек, который посматривал на нее черными глазками.
Спокойно и ласково сказала: «Не бойся меня». А голос у нее был мягкий и певучий. Все звуки четко произносились, так как она была учительницей. Зайчик услышал ласковый женский голос и не испугался. Сидит и смотрит с любопытством. Подошла к нему, взяла на руки.
— Маму потерял, да? — спросила она. А он молчит, потому что говорить-то не может. Но такие умные глазки оказались у зайчонка, что она вспомнила своих ребятишек в школе. И так ей захотелось иметь своего ребеночка… Говорит ему:
— Хочешь у меня жить, а вырастешь, побежишь в свой лес.
Принесла его домой. А он попрыгал по углам, все везде обнюхал, а потом скакнул на кровать и уснул.
Зайчонка она назвала Мичил. И стал он у нее жить. Очень интересно и весело им было. Мария Николаевна подумала даже: “а не научить ли его говорить, читать да писать”. Она человек решительный и настойчивый, что намечает, то и делает. Занималась с ним каждый день. Своей любовью и усидчивостью добилась задуманного: Мичил заговорил.
У него оказался звонкий мальчишечий голос. Потом читать научился, с письмом было сложнее. Но бывшей ПИМНОшнице ЯГУ и это оказалось по плечу. Теперь Мичил не бегал, не скакал до одури по делу и без дела, а лежал и читал целыми днями. Когда куда убегал, оставлял записки своей названой маме. Шли дни, недели. От теплого воздуха снег начал темнеть, а потом и совсем исчез. Мичилу дома было уже скучно, ему хотелось в лес, на свою родину. Мария Николаевна ему не запрещала, потому что она не была эгоисткой и любила его по-настоящему.
Он убежит, а потом через несколько дней появится, постучит по двери лапками, откроет она ему, и так они радуются друг другу. Он ей все лесные новости рассказывал взахлеб. И что интересно, как стал грамотным, так перестал быть трусливым. Любому отпор даст. Но как-то пропал надолго. Начала беспокоиться Мария Николаевна. И вдруг он появился в конце осени уже в белой шубке. Веселый, уверенный-загляденье.
— Я ухожу, надолго, надо тропы готовить для наших. Это же мужское дело.
— Ну что ж поделаешь, — мысленно соглашается Мария Николаевна. — У него свои, заячьи дела.
Тут в Тойбохой из города и из других населенных пунктов начали съезжаться мужики с ружьями. Готовился наслежный загон на зайцев. И вот на выходные дни с улицы Октябрьской вышли толпы мужиков, над которыми висел веселый говор, запах курева и перегара. В лесу одни стали по номерам, другие пошли в загон. То тут, то там мелькали белые пушистые комочки, а когда их стало много, их погнали на открытое место — место расстрела.
Бежал среди них и Мичил. Он был растерян и ошеломлен, от страха потерял дар речи.
Но когда сзади стали напирать, а спереди подняли стволы, Мичил вспомнил слова человеческой мамы о том, что люди — человеки разумные. И он вскочил на пенек и закричал пронзительным голосом: «Стойте». Люди и зайцы остановились. Люди — потому что среди зайцев раздался человеческий голос. Зайцы — потому что кричал их Мичил.
— Вы почему хотите нас убивать? — крикнул Мичил в сторону охотников.
Те молча напряженно всматривались в сбившихся кучкой зайцев.
— Говорящий заяц, что ли? — произнес кто-то медленно.
— Мы зайцев всегда кушали, — сказал удрученно один из охотников.
— А почему вы хотите именно нас кушать, ведь мы такие же, как и вы, у нас такие же ноги, руки, как и у вас, есть глаза, нос, губы, уши, — продолжал Мичил.
— Ишь ты, разговорился. Что же нам теперь без зайчатины оставаться? Стреляй! — крикнули из толпы.
— Вот если бы мы не говорили, вы бы нас и перестреляли, — смело заявил Мичил. -Вы же не кушаете друг друга.
— Да вы на нас совсем и не похожи, вон, все белые.
— Почему, у нас есть и темные. Уйбан, выйди сюда. Вон смотрите.
Вышел заяц темного цвета. Он смущенно улыбался от такого внимания к своей персоне.
— Да вы маленькие и на четырех ногах бегаете, — не унимались в толпе.
— Хаска, ну-ка встань на задние.
Один заяц встал, и действительно, рост у него был где-то под метр с лишним. А он пробежался и сымитировал, как в баскетболе забрасывают мяч в корзину: два шага, прыжок и двумя руками сверху — ну чисто американский профессионал.
— Постой, постой, — выступил вперед один из охотников.
— Говорить все мастаки, ты нам что-нибудь напиши,
вот тогда мы и скажем, что на нас похож.
— Пожалуйста, — охотно согласился Мичил. — Какое слово написать?
-Ха, да он и писать, что ли, умеет? — удивились в толпе.
— Напиши слово «генералиссимус», — не унимался один из охотников важного вида и плотного телосложения. Взяв палочку в лапы, Мичил вывел на снегу это слово. Мужики удивленно прочитали вслух и заспорили, сколько должно быть «с» в середине.
Но кто-то удрученно сказал: — И что нам теперь без мяса и шкурок оставаться? Все разом повернули головы в сторону зайцев. Но Мичил вскочил на пенек и сказал:
— Вы читали Библию? Там написано: все, что растет на земле, то употреблять в пищу, но там не сказано — есть себе подобных.
— Мы не верующие, — крикнули из толпы.
Вышел вперед тот важный охотник и злобно заявил:
— Я атеист и ем все без разбору. Но основная масса молчала, опустив ружья.
— У нас на Севере холодно, и ваши шкурки нас греют, можно сказать, спасают нашу жизнь от мороза, поэтому, дорогие мои, как ни крути, а придется, — сказал впереди стоящий.
— Я вам на это вот что скажу, — начал Мичил. — Одежда из меха, если, конечно, она не растет на вас непосредственно, очень неудобная, громоздкая, тяжелая, недолговечная. А вот взять космонавтов, там же наверху под минус сто градусов, а какие у них костюмчики: и легкие, и теплые, и красивые, вот в такую одежду лучше одевайтесь, чем в меха, и комфортнее вам будет, и совесть у вас будет чиста.
Этот последний аргумент окончательно доконал мужиков.
Кто-то крикнул ожесточенно: «Стрелять раскосых».
Кто-то всплакнул пьяными слезами умиленно. Кто-то удрученно молчал. Но, в общем, все вернулись в наслег и ни с чем разъехались по домам. Не знаю, дошел ли слух о говорящих зайцах до столицы. Но на следующий год президент издал указ о временном запрещении охоты на зайцев.